Душа Сирени

Это случилось весной. Если попросите сказать точней, то я лишь глуповато улыбнусь и чуть задумчиво потру запястье — привычка, если начинаю терять связь с реальностью или чувствую себя не в своей тарелке. Может скажу, что это был апрель. Может май. Да, скорее всего начало мая. Я не слишком запомнил точную дату, но в память врезались улицы, полные светло-сиреневыми цветами. Да, это было необычное время. Почему-то сирень зацвела рано, и на улице полно было гуляющих пар, искавших пятилепестковые венчики этих растений — неумирающая легенда. А та девушка была одна. Не знаю почему, но взор она привлекала отнюдь не бирюзовыми волосами — таких было много на улице, — скорее... Даже не могу понять до сих пор. Но было что-то в ней, что заставило меня, неуверенного и достаточно "домашнего" человека, к ней подойти и сесть рядом на лавочку около маленького парка, пристроенного к детскому санаторию.

Та на меня и внимания не обратила, продолжая что-то писать в большой тетради. А после, прикусив карандаш (что для меня тогда показалось странным, мол, почему не ручка), взглянула на меня своими ярко-лавандовыми глазами. Линзы. И запястья в бинтах. Но сейчас это вроде популярно. Какой-то знаменитый фильм про ниндзя вышел недавно.

 А после вновь принялась записывать. Пожав плечами, дождался пока та остановится, и решил заговорить. На моё "Привет" та лишь кивнула и вновь что-то записала. А после я словил краем уха её голос. И понял, что и тут я не услышу истины. Голос был... Знаете, когда у человека свой тон чуть хриплый, тихий, даже грубоватый, а тот пытается говорить громко, звонко. Похоже на скрип металла по стеклу.

 — Здравствуй.

Без понятия, чем я тогда руководствовался, но сумел разговорить и даже пригласить Кристину, как узнал позже, в кино. Та, на удивление, согласилась. А я сумел заглянуть в текст. Его там почти не было. А тетрадь оказалась нотной. И карандаш оправдал себя. Не скажу, что я такой уж любитель музыки. Я даже не отличу Баха от Чайковского. Но оценить мелодию могу. А девушка оказалась музыкантом, пианисткой.

В кино мы и правда сходили. Была знаменитая на тот момент фэнтези-комедия. По мне так не слишком смешная и не слишком хвастающаяся сюжетом, но улыбнуть пару раз смогла. Кристина же смеялась до слёз, пару раз чуть не разлив колу по полу и на спереди сидящего человека, которого в середине фильма мы достали, и тот пересел. И вышла та вполне довольная. И даже номер свой дала, мол, позвонить, если понадобится компания и взяла мой.

Когда попытался позвонить, то отвечал механический голос.

Через пару дней, возвращаясь с магазина, вновь заметил Кристину, сидящую на той же лавочке, с той же тетрадью. Хорошо, признаю, что каждый день смотрел на то место. Всё. Я-то думал, ясное дело, что той просто неинтересно.

Подошёл и сел рядом, поздоровавшись. Кристина отвлеклась от тетради сразу, посмотрев на меня и улыбнувшись. В этот раз глаза красные, с неким рисунком. А волосы стали отливать розоватым, с кислотно-зелёными прядками. Корона-заколка смотрелась несколько забавно, придерживая пряди в маленьком хвостике на боку.

Я поделился банкой газировки, выудив из пакета, и протянул вперёд пачку с сухариками.

 — Привет! Рада видеть тебя! Спасибо большое.

Разговорились мы быстро. Та показала пару листов с нотами, где я ничего не понял. На мой вопрос, мол, почему на телефон не отвечаешь, та сказала, что телефон вечно отключен из-за звонков брата. Более ничего про него не рассказывала. Но прощение попросила. Я не поверил. В девушке всё равно чувствовалась фальшь... Нет. Нежелание делиться с другими чем-то своим... Снова не так.  Делилась она охотно. Пару раз угостила бегающих детей леденцами, вместе с ними смеясь. Пару раз сыграла в догонялки, то и дело крича "Поймала!". Снова скрип по стеклу.

Скорее не нежелание делиться, а нежелание рассказывать что-то о себе. Да, именно так.

После вместе отправились в кафе, попав прямо под ужин, когда там слишком много школьников. Было душно, кондиционер не работал, людей много, кислорода мало. Надолго мы там не задержались. Купили пару булочек, пиццу и несколько литров газировки плюсом. Пригласил к себе на чай, ожидая "Ты чего, я к незнакомым не хожу!", но в ответ было скрипучее "Давай!". Странная девушка. Такое чувство, что ей было всё равно на себя. Всё равно на жизнь.

Кристина даже откопала в углу среди лыж, сноубордов, гладильной доски и старенькой гитары синтезатор сестры, которая бросила музыкальный колледж, а позже умотала к отцу. А инструмент остался. Мама не позволяла его продавать, а после её отъезда в другую страну было не до него.

Кристина долго настраивала, перестраивала, шептала проклятья, но синтезатор вновь смог заливаться музыкой. Если так можно сказать.

И когда та начала играть — я понял, что единственное, что я смогу увидеть, услышать и почувствовать в ней "своего", настоящего и искреннего — её игра. Внешность, голос, эмоции были фальшивкой. Но музыка собственного сочинения перекрывала всё. Маленькая фальшивка с искренней душой, а?..

Позже она вновь и вновь приходила ко мне домой играть, а я слушал и слушал. И та понемногу рассказывала о себе. Немного, кусками, иногда голос невозможно было расслышать. Иногда Кристина срывалась на крик. И подтверждала то, что её эмоции — тоже фальшивые. Вот смотришь на её улыбку, на губы, очерченные светлым карандашом, и думаешь, что этот человек самый счастливый, такая вот улыбка. А после поднимаешь взгляд на глаза, и из-под ресниц виднеются усталые глаза. И усталость эта ни капли не от приятных хлопот. Пусть идут в далёкое путешествие те, кто считает, что работа делает человека счастливым. Эти глаза мне запомнятся на всю жизнь: зрачков не видно из-за линз, белки вблизи оказываются с красными опухшими, где-то полопавшимися от напряжения, сосудами, мешки под глазами неумело подделаны под знаменитое японское "второе веко", морщинки в таком раннем возрасте из-за хмурости, которые Кристина забавно расправляет пальцами, приговаривая "Надо больше веселиться, а то вскоре держать скотчем придётся...".

Вскоре я узнал, что брат звонил вытрясти из сестры наследство покойного папы. Отец стал сниться в кошмарах. Все она рассказала мне, когда заплаканная, с потекшим карандашом под глазами заявилась ко мне в квартиру с пыльном чёрном, теперь уже мышином, пальто. Кристина чуть успокоилась после ванны, а зелёные волосы свисали на спину и грудь будто водоросли. Та своими руками брала три-четыре моих рубашки или футболки, натягивала из и заворачивалась в одеяло напоминая рулет. А после, пододвинув синтезатор к кровати, начинала дёргано нажимать на клавиши одной рукой.

Брат подослал приятеля "припугнуть" сестру, но повезло ей, что в этот момент рядом с девушкой были люди.

Кристина уехала в другую страну, оборвав все контакты, как только закончила колледж. Это было не сложно. Ни в одной из социальных сетей её не было, а симку та выбросила вместе со мной, вытащив на улицу в холодное ноябрьское утро выходного дня. При этом ненатурально улыбаясь, вынуждено — губы с белым карандашом на них то и дело подрагивали. Я понял почему девушка была такой замкнутой, постоянно выставляла себя за чужого человека. Понял. И простил. Она уехала навсегда.

Оставив мне лишь записи музыки. Единственную искреннюю часть себя. И посвятила одну песню мне, названную "Сирень". Это были те самые ноты, которые я видел во второй раз. Та в шутку кроме диска с записью оставила и ноты с подписями. А между нотными листами лежал цветок сирени с пятью лепестками.

А через несколько лет Кристина отправила фотографию самой себя, с русыми волосами и каре-зелёными глазами, среди веток только-только расцветающей сирени с маленьким ярко-лавандовым волнистым попугайчиком в руках. И пусть в этот раз она, сирень, цвести начала как положено, ничего необычного не было. Но даже так через фото чувствовалось, что и сама девушка начала цвести.

Наш автор очень скромен, первокурсница Анастасия